Впервые я оказался в Китае в 1992 году, китайское экономическое чудо было еще впереди, коммунистический Китай выглядел очень и очень убогим. Особенно в той части куда мы приехали. Город Кульджа (он же — Инин), забытый Богом и даже Пекином медвежий угол на юго-западе страны вблизи Алма-Аты. Мы, представители СССР, который только что развалился, но дух его величия еще жив в наших головах и усиливается гордостью что Россия, в отличие от Китая, смогла избавиться от коммунизма. В то время слова «китайский» и «Китай» были синонимы слов «отсталый» и «нищета». И действительно, кругом халупы и бедность, грунтовые улицы и пыльные чахлые деревья, велорикши и редкие грузовики. Но жизнь уже кипит: везде лотки с пристающими продавцами, толпы

снующих китайцев, нищие и попрошайки-дети. Бурное, и очень своеобразное строительство: здания в несколько этажей возводятся без кранов и прочей техники. Деревянные леса по которым много-много китайцев как муравьи несут камни наверх. Но вызывающие сочувствие (и брезгливость) торговцы предлагают отсутствовавшие в СССР пестрые пластиковые безделушки, расписанные модными названиями штаны и куртки. Сегодня они повседневность, тогда — вожделенные, почти знаковые для жителей совка вещи. Именно за таким товаром ринулись в девяностые в Китай толпы челноков.
Помимо рыночно-лоточной торговли были и несколько крупных магазинов с фабричными товарами. Красивейший столовый фарфоровый сервис на 6 персон стоил там долларов двадцать, шелковые рубашки по полтора. Шелк настолько тонкий, что рубашку скомкав можно было зажать в кулак.
Китайцы в большинстве грязные, плохо одетые, мелкие, суетливые и заискивающие. Никой связи с пятитысячелетней историей страны их облик не обнаруживал. И ты чувствуешь себя белым человеком среди туземцев, невольно входишь в неизвестную ранее роль барина. Не скажу, что роль уж очень приятная, но как-то затягивает. Но не все так однозначно. Меняем с рук на рынке 100 долларов. Стайка китайцев слаженно отыгрывает спектакль: один показывает пачку юаней, листает ее, неожиданный всплеск их общения между собой, ловкость рук и все очень быстро рассасываются. Мы стоим посреди рынка с куклой вместо денег, растерянно смотрим по сторонам под нескрываемые насмешки только что заискивавших торговцев. Они явно рады, что их соплеменники обманули упитанных и богатых белых варваров. Поделом им, т.е. нам.
Неоднозначно проходили и торговые переговоры. Мы приехали как продавцы большой партии металлопроката на переговоры с местным управлением снабжения – монопольной госкомпанией. Китайцы принимают нас на полном пансионе в хорошей гостинице с очень разнообразным трехразовым питанием. До обеда переговоры, после нас возят по местным фабрикам, предлагая товары для встречных поставок. Фабрики очень убогие даже по советским меркам, но товары временами очень даже хороши. Три дня мы напряженно обсуждаем цены и условия поставок. Нас двое, китайцев шестеро, двое реально обсуждают сделку, один переводчик, трое сидят неизвестно зачем, в разговоре не участвуют. Торгуются китайцы жестко, но с доброй улыбкой, «нет» не говорят, улыбаются и вновь возвращаются к вопросу.
Каждые полчаса приносят чай, переводчик остается при нас, рассказывает о чае или чем-то подобном. Чай ужасно вкусный, с какими-то камнями, корешками и распускающимся в стакане цветком. Партнеры тем временем уходят, видимо, на планерку и разбор полетов. На третий день мы вроде как достигаем соглашения, сальдо уступок скорее в нашу пользу. Расстаемся на радостной ноте: завтра подписываем контракт. Утром я понял: что то пошло не так. Завтрак стал скудным. И действительно, переводчик сообщает нам, что вышестоящие инстанции не утвердили сделку. Сегодня у нас свободный день, мы можем заняться шопингом, вечером – прощальный банкет на котором руководство компании будет радо высказать свое глубокое уважение и надежду на новые, и уже плодотворные переговоры.
Стол на банкете вновь был вкусным и обильным. Руководителей компании собралось человек 10. Они говорили длинные речи про сотрудничество, дружбу и братство, завершали тосты словом «канбей», что значит «до дна». Перед каждым стояло несколько стопок, тостующему и нам наливали в большую, остальным в маленькие. Я понял (и последующие события показали – был прав) никаких дел с нами китайцы больше не планируют. Смысл происходящего погулять за казенный счет и напоить русских варваров, напоить в хлам и получить удовольствие от ничтожества оппонентов. Мы стали ломать сценарий. Я обходил всех китайцев, наливал каждому по полной в большую стопку. Мой компаньон провозглашал тост за процветание Коммунистической партии Китая, здоровье руководства КНР, развитие дружественного Китая под мудрым руководством КПК и все такое прочее. И говорил: Канбей! Следить чтобы выпивали действительно до дна мне нужды не было: не выпить за такой тост чревато как минимум неприятностями и они сами следили друг за другом. Три-четыре канбея и принесли пельмени. По китайскому политесу начинают застолье лапшой, своей длинной она символизирует длительность общения; свернутые же калачиком пельмени показывают: пора сворачиваться. Пить по-полной китайцы оказались слабы, банкет завершили досрочно. После, в номере расслабленный алкоголем переводчик раскрыл ряд секретов. Трое молчавших на переговорах китайцев следили за говорившими. Один из них владел русским языком и старался шпионить за нашими разговорами, двое представляли партийные органы и следили за правильностью действий коллег. Один представлял партком компании, другой вышестоящий уровень. Сделку запретили еще более главные партийные товарищи, бывшие за кадром.
Китайская кухня это шедевр. На завтрак полтора десятка блюд. Стол круглый в его центре вращающийся диск с полными еды тарелками, по краям посетители. Вращаете диск, выбираете что-либо, накладываете себе. Все разное и все вкусное, блюд так много, что даже попробовать все не просто. При готовке продукты меняются до неузнаваемости, ничего привычного нет. Что из чего сделано лучше не спрашивать: может случиться, что ты съел таракана или червя. Наш прекрасно говоривший по-русски переводчик рассказал, как используют свинину. Готовить ее непосредственно считается неэффективным и примитивным. Свиную тушу подвешивают на солнце, ждут, когда заведутся черви и именно их пускают на приготовление блюд вроде как из свинины. Выгода в том, что вес червей получается больше веса свиньи. Переводчик советовал: ешьте, все вкусно, а с алкоголем и безопасно. Но что из чего лучше не спрашивайте, не портите себе аппетит.
Следующей была поездка в 2007 году в предолимпийский Пекин. Рядом с центром города еще сохранились кварталы лачуг. Их безжалостно сносят бульдозерами и строят отели и магазины. Стройки масштабны и вполне современны. Кругом краны, экскаваторы, самосвалы и иная техника. Строители в касках и одинаковой спецодежде. Окраины города застраиваются огромными красивыми домами для пекинцев, город благоустраивается, высаживается много деревьев, но в безветренный день смог мешает дышать. По широким проспектам бегут новенькие автомобили европейских и японских марок. Облик авто со значками фольксвагена или тойоты часто непривычен: автоконцерны не только локализовали производство в Китае, но и
разработали для него особые модели.

В Пекине было что посмотреть помимо новостроек. Самая большая в мире площадь Тянь Ян Мынь застроена по периметру монументальными зданиями, в центре мавзолей Мао. Площадь оживленна. Много военных, они стоят в линиях оцепления (разделения, или просто формируют картинку – их значение не понятно) или курсируют группами по 5-7 человек. Много привезенных автобусами на экскурсию (лучше сказать как паломников) китайских пионеров и представителей трудовых коллективов. Много и не организовано бродящих туристов. Напротив мавзолея внешняя стена Гугуна, на ней большой портрет Мао, под ним трибуна с которой китайские руководящие товарищи принимают парады и демонстрации. Еще ниже — входные ворота во дворец. Гугун, он же Запретный город и он же императорский дворец. В имперский период вход сюда был открыт только для знатных вельмож. Простолюдины могли надеяться на счастье видеть императора лишь за стенами Запретного города. В начальный период КНР здесь жил сам Мао и во дворец не пускали вообще никого.

Сегодня Гугун открыт для туристов и погулять здесь очень интересно. Это не дворец, это дворцовый комплекс, даже небольшой город — его называют Запретный город. Огромные парадные площади внутри дворцового комплекса, где тысячи и тысячи знатных подданных часами ожидали императора. Сопоставимые с площадями дворцы предназначенные лишь для того чтобы император отдохнул после перехода из личных покоев перед выходом к слугам. Побывав в таком дворце, подданный императора был уверен, что его страна именно серединная империя (или супер-супер в привычных терминах), богатство и власть здесь, а все другие народы варвары. Запретный город это про величие императора и ничтожество его подданных. Очень убедительно, Кремль или Питер отстают намного. Но на фоне громадности представительских мест сами личные покои императора вполне себе уютные, в японском стиле с кривыми деревьями и каменными парками.
Есть в Пекине и Храм Неба где император (Сын Неба) был обязан регулярно молиться об урожае, достатке и благополучии жителей, т.е. исполнять встречные к подданным обязанности. И еще в Пекине прекрасный зоопарк с ленивыми пандами, парк Мира с копиями архитектурных шедевров со всего света. За пару часов можно доехать до Великой китайской стены. Неделю в Пекине можно провести вполне насыщенно даже без шопинга.
И сегодня город производит впечатление даже на искушенного современного туриста. И тем более он давал подданным императора в давние века уверенность в величии Китая. Китайцы всегда были убеждены в этом и спокойны этим. Хоть сам я и беден, но живу в великой стране. Все разрушил 19 век, национальное унижение от взятого европейцами Пекина обернулось 150 летней смутой. Лишь экономический рост в начале 21 века вернул китайцам чувство достоинства.

Китайцы в 2007 и в 1992, даже с поправкой на различия Пекина и Кульджи, здорово отличались. Теперь они преимущественно не грязные, многие вполне опрятны и ухожены. Продавцы приветливы и услужливы. Торг веселый и дружелюбный. Чистые светлые и просторные магазины ломятся товарами самого разного качества и цен. Но шума и суеты китайцы издают по прежнему очень много, несмотря на кампанию в преддверии Олимпиады «не плюйте под ноги» асфальт заплеван и засыпан окурками. Справить малую нужду на стену за углом все еще нормально, но общественные туалеты строятся. У людей просыпается чувство национального достоинства. Но лишь начинает. Торговцы приставучи и навязчивы, как и раньше, но не заискивают, не унижаются. Их навязчивость становится похожей на цыганскую с некоторым превосходством над вами. Но они все еще туземцы, туристы для них недостижимо богатые белые люди.
В Пекине есть русский рынок Я Бао Лу, или Яболоу. В 2007, на пике выездного туризма и платежеспособности россиян на рынке кипела жизнь и торговля. Продавцы в большинстве говорили по-русски без акцента. С вывесками хуже: тоже по-русски, но с большим количеством ошибок. Названиями магазинов типа Саша, Паша, Маша – китайцы, наверное, хотели порадовать гостей. Магазины в большинстве мелкооптовые. Длинный коридор, вместо дверей занавески, отодвигаешь ее — там китаец с курточками, джинсами, футболками и прочим подобным товаром. Товар по большей части не на вешалках, а в стопках и узлах. Склад, а не торговля. Привычных нам по стилю магазинов мало: это павильоны шуб и сувениров. И еще красивейшие чайные магазины, много лавок со всякой китайской народной медициной: корешки, жучки, грибочки. Я рискнул, купил большой комплексный пакет с несколькими десятками ингредиентов на 20 литров водки. Насчет оздоровления не знаю, но вреда точно не было. Качество продукта как съедобное характеризовал червячок, живший в пакете и питавшийся содержимым. Я его тоже заспиртовал. Много недорогого вкусной еды, был даже ресторан со шведским столом и европейско-китайской едой. Что-то около 300-400 рублей за вход и ешь-пей сколько влезет.
Говорящих по-русски китайцев на рынке больше чем продавцов. Многие предлагают услуги сопровождения: рынок большой, ориентироваться непросто, он проведет вас по самым лучшим точкам с минимальными ценами, поможет торговаться и т.п. Скажи, зачем ты здесь и всего за 20-30 юаней он очень и очень поможет тебе. Возьмете его гидом – получите получасовую экскурсию по разным, но дружественным ему лавкам и магазинам. Ассортимент может быть совсем не запрошенным вами, а цены покажутся вам высокими. Но гид вместе с продавцом улыбается и расхваливает товар. Выскажете ему свое неудовольствие — он сделает вид, что не понимает вас. Но все же закивает и потащит вас в новую точку. Избавиться от него будет очень непросто: он снова перестанет понимать что говорите вы, но станет по-русски рассказывать о еще одном очень хорошем магазине который совсем рядом. Когда он все же сочтет возможным отпустить вас, он попросит в плату в 2-3 раза большую обговоренной: ведь он так старался, потратил столько времени. И будет очень настойчив, вплоть до слез и хватания вас за рукав.
Аналогична ситуация с другими предлагаемыми китайцами на Ябао Лу услугами. Рискнув поменять деньги по выгодному курсу очень и очень рискуете получить куклу, вас обманут изящно и очень профессионально. Надумаете вкусно покушать по подсказке местных — вас приведут в самый дорогой ресторан и попросят за это 10-20 юаней.
Неудачным был опыт трансфера внутри Ябао Лу. Договариваясь с рикшей я очень четко уточнил: твенти (20), два и ноль на бумажке. Юаней не долларов. Высокий жилистый китаец в неопрятной куртке, стоптанных ботинках. Он вымученно соглашался, кивал, да юаней, ноу доллар. За эти деньги он довезет нас до шубного рынка. Ехали минут десять. Остановились вблизи кучки других рикш. Он начинает показывать: там, прямо продают шубы. Подаю 20 юаней, он берет, но мотает головой: ноу, 20 долларов. Я возмущаюсь: договорились юаней! Вот бумажка с цифрами, ты, что, дорогой, нехорошо придуряться. Он не придуряется, мою руку с бумажкой отводит в сторону, надвигается на меня: доллар давай! Я пытаюсь обойти его и уйти — он тоже перемещается и мешает мне. Уже громко шумит о чем-то, дополняет китайскую речь: Доллар! Доллар! На помощь ему выдвигаются другие рикши. Место выбрано обдуманно: никого кроме возмущенных моей попыткой обмануть несчастного рикшу коллег. Двадцать долларов пришлось отдать, испытав чувство унизительной беспомощности. Наверное, могло быть и хуже. Впрочем, на этом сюрпризы не закончились. Рикша увез нас в какой-то край бесконечных заборов. Ни шуб, ни вообще какой-либо торговли. Выбирались оттуда пешком минут 20.
В 2014 мы возвращались из Вьетнама с остановкой на 2 дня в Пекине. На Ябао Лу были видны признаки некоторого упадка. Сократилось количество магазинов и китайцев, особенно говорящих по-русски. От целого квартала шуб осталось одна улица, закрылся шведско-китайский ресторан. Челночный бизнес, базовый для рынка, к этому времени стал усыхать, состоятельный российский клиент ушел в респектабельные магазины.
Но по-прежнему радовали взор чайные магазины. Небольшие, 30-40 квадратных метров они заполнены пестрыми бочонками с чаем, чайной посудой и всякими интересными аксессуарами. Десятки видов чайников, меняющих цвет при наливании чая кружечек. Сотня-другая видов чая: серебряный, белый, зеленый, черный, улун, пуэр и Бог весть какой еще. Многое непонятно зачем, но все красиво и интересно. Полноценное шоу чайной церемонии удел больших магазинов, но и здесь чай на пробу вам заварят.
Погуляв во рынку и запасшись чаем мы собрались ехать на центральную торговую улицу Пекина Вайфуцзинь. Внутрь Ябао Лу таксисты не заезжают, поймать их можно на обрамляющих его улицах, внутри только рикши и, по-нашему, частники. Один из них демонстрировал некоторое знание русского языка и мы сели в его микроавтобус. Согласовали цену 80 юаней. По дороге он называл меня «друга», расспрашивал, откуда да как, всячески выказывая дружелюбие. Сообщил, что у него нет разрешения на извоз, попросил, если остановят – скажи: везу не за деньги, мы – «други». Но доехали без происшествий, я рассчитался несколькими купюрами, расстались именно как «други». Мы углубились в недра торговой пешеходной зоны. Она размером с московский Арбат, но магазины там большие и просторные. И людей в разы больше, чем в Москве. Минут через десять передо мной выскочил взявшийся неизвестно откуда «друга». Он был очень взволнован и почти потерял способность к русской речи. Размахивая руками, крутя головой и ушами, выписывая губами сложные быстро меняющиеся фигуры он тараторил что-то по-китайски с редкими русскими вкраплениями. Чего именно он предлагает или хочет было совершенно не понятно. Мне его загадки были совершенно ни к чему, и, поблагодарив, я обошел его, и двинулся было дальше. Но нет, он вновь возник передо мной. Раздражаясь, я осторожно сдвинул его рукой и вновь предпринял попытку уйти. Он отстранился, пропустил меня, но через полминуты опять преграждал мне путь. Мое несогласие (нежелание или непонимание) начало злить его, мимика жесты и речь стали несколько агрессивными. Не понимая, что ему надо я попробовал объясниться. Типа: спасибо что довез, ничего не надо, успехов тебе друг и до свиданья. Он не согласен, достает из кармана горстку денег стал их перебирать и рассказывать что-то уже совсем без русских слов. Место людное, рядом Тянь Ян Мэнь, он привлек внимание полицейских. Когда он увидел их, его как ветром сдуло. Но я рано обрадовался. Через несколько минут он вновь передо мной. Шумит, машет руками и показывает скомканные деньги. Агрессивным и опасным он не казался, я испытывал скорее жалость и брезгливость. Благо полиции много и он вновь сгинул. Так материализовывался и выветривался он раз пять–семь. Мне стало в общем-то ясно: он хочет денег; но с чего вдруг, и главное — что надо сделать, чтобы отвязаться? Когда мы ушли из пешеходной зоны и стали ловить такси в аэропорт он сменил тактику. Подбегал к таксисту вперед меня, что-то ему рассказывал, таксисты смотрели на меня осуждающе и уезжали. Вместо людной хорошо освещенной пешеходной зоны с большим количеством полиции мы находились на полутемной проезжей части. Хотя явной агрессии он не проявлял, стало немного страшновато и мы вышли на автобусную остановку. Он обратился к пассажирам с эмоциональной речью и я почувствовал их враждебность. Если бы я знал, за что и сколько он хочет, и был уверен, что откупиться реально я бы уступил ему. Но ситуация была мутная, почему я вдруг ему должен непонятно, так что дай денег и он только воспрянет. Но вскоре нам удалось сесть в такси. «Друга»все же что-то сказал водителю, но, тем не менее, мы поехали. Как мне казалось в аэропорт. Минут через десять таксист остановился на темном перегоне, пошел открывать багажник. Представилась картина как он выпускает оттуда моего друга… Но нет, он что-то поправил там и мы поехали дальше.

В 2017 прилетев в Пекин также транзитом не без труда нашли в аэропорту трансфер в близлежащий, заказанный через интернет за 90 долларов отель. Добравшись туда узнали: это не наш отель, у него лишь похожее название. Можно остановиться у вас? — Да, 250 дол. Три года назад мы были здесь за не более чем 100. Доехали все же до своего, оказавшегося минимум на две звезды ниже. Разместились, вариант добраться в центр нашел нас сам. Лощенный китаец лет 50 на дорогой машине вел себя очень доброжелательно, но как мне показалось немного снисходительно. Хотите ехать? Я Бао Лу? Да, знаю, пожалуйста. – Он смотрит на меня как на туземца как бы говоря: наши туда не ездят, это место для бедных русских. Очень-очень новое ощущение, даже в богатых странах Европы не испытывал такого. По дороге по-новому воспринимаю и китайскую столицу.
Пекин в своей новой части стал мало отличим от Бангкока или Токио. Современные высотки, многоярусные дороги, новые авто и чистые улицы. Богатый, заново отстроенный город. Вид из окна по пути из московского аэропорта в центр более хаотичный и обшарпаный.
Но Я Бао Лу резко контрастировал: здесь чувствовался полный упадок. Недавняя суета рассосалась, большая часть торговли закрыта, вывески сняты, продавцов и покупателей совсем мало. Больше похоже не на Китай, а на депрессивную российскую провинцию. Впрочем, это рынок для российских челноков и его упадок вызван отмиранием челночного бизнеса.
Шуб всего два павильона, кафешки закрылись. Даже рикши исчезли. Но в полуподвале, в розничной части торгового центра, большая часть магазинчиков работает. Наверное, все остатки рынка скучковались здесь. Чая по-прежнему много. Собираюсь запастись на несколько месяцев. Все знают: торговаться в Азии обязательно, иначе нет тебе уважения. Торгуюсь я руководствуясь обычно беспроигрышным доводом: не уступишь – ухожу, покупать не стану. Увидев мою спину продавцы, как правило, сдавались. На этот раз прием не сработал. Отобрав покупки, я стал торговаться. Настроен я был настроен не агрессивно, процентов 10-15 скидки меня бы вполне устроило. Но продавец, худая китаянка лет 40, была тверда: никаких скидок, и так дешево. Я привычно двинулся к выходу, но вместо: о кей, обнаружил ее перед собой.

Нельзя обманывать! – ее глаза светились настоящей злобой. Она схватила меня за оба запястья: — Отдай деньги!
В реальность происходящего не верилось. Какой обман: не сговорились — и я не взял товар. С чего вдруг отдавать деньги, если сделка не состоялась. Но она понимала ситуацию по-иному. Напор усиливался, она шипела, ее маленькие кисти сжимали меня клещами. Я удивленно дернул руки, она начала пинать меня по голени.

Отдай мои 300 юаней! Так нельзя! Обман! Отдай деньги. – Ничего, более умного как ответить в ее стиле мне в голову не пришло:

Отцепись, дура. Ты что вцепилась. – Но сказанное мною мало убедительно, сравниться с ней по злости и искренности я не могу. До меня только начинает доходить реальность происходящего. Я пробую освободиться, но не тут то было. Она чувствует свое эмоциональное превосходство и еще усиливает напор. Мне удалось лишь сблизить свои схваченные руки, попытку отцепить ее пальцы она пресекла укусом, несильным, но ощутимым и отрезвляющим: все это на самом деле, мне не снится, она не отцепится. Ну, хорошо, время есть, подождем – я попытался улыбнуться: — Давай постоим. — Новый всплеск: — Отдай деньги! Вор!– И это не смотря на то, что я не взял, не уношу с собой товар. Оказывается, вор, по-местному – это тот, кто передумал покупать. Из соседних ларьков стали выходить продавцы китайцы. Смотрели нейтрально-отчужденно. Кроме них никого. Ни покупателей, ни охраны. Ни полиции. Мы в пустом подвале торгового центра. Отцепиться от нее без драки я не смогу, начни я драку ничем хорошим это не кончится. А она наращивает натиск: несильно пинает по голени, шипит, кричит, что пнет и «перестанешь мужиком быть». Наращивает очень дозировано: пинки не больные, пальцы держат руку крепко, но когти в ход не идут, пинок в пах не происходит. Но произойдет, начни я действенно высвобождаться. Ситуация дикая, неожиданная и унизительная, но для окружающих китайцев похоже не новая. Пришлось рассчитываться по назначенной ею цене. В качестве бонуса я получил даже хороший заварочный чайник. Но улыбки не удостоился: я остался в ее глазах несостоятельным вором, чайник – снисходительный жест. Чая хватило месяца на три, он был вполне хороший.
Неприятных историй подобного рода со мной не случалось в других странах. Только в Китае, в других странах максимальная неприятность – хамоватый забывающий (или не имеющий мелочи) таксист. В северной и центральной Европе типично заученно доброжелательное отношение к туристам, в южной — радостное, приятельское. Заискивающее, но с хорошо спрятанной неприязнью в небогатых арабских странах; радостное, с готовностью услужить дорогим к гостям в Таиланде, во Вьетнаме, в Камбодже. Индия (за исключением Гоа) встречает туриста равнодушно, замечая его лишь как объект попрошайничества, Япония – очень почтительно, как дорогого гостя по статусу равного хозяевам. В Китае, даже выводя за скобки описанные инциденты, ощущается как минимум негативное отношение к туристам. Почти «понаехали тут». Впрочем, на большие обобщения не претендую, все это частные личные впечатления от разных стран.
Но так уж получилось, что в Китае мне нравится все, кроме самих китайцев. А если дополнить частный опыт статистикой и историей изменений в Китае за последние десятилетия, то увиденное обретает некую основу. Тридцать лет экономического роста не только накормили, одели и обеспечили жильем полуголодных и униженных китайцев. Китай обрел силу и влияние, а «китайское» перестало быть синонимом «плохое» и «отсталое». Китайцы теперь подданные второй сверхдержавы, ставшей сильнее недавно помыкавшими Поднебесной Японии и России. Ухоженные и сытые они явно обретают уверенность в себе. Это видно как в самом Китае, так и по многочисленным китайским туристам в других странах. Сознание жителей преобразившейся страны меняется. Их облик и манеры поведения показывают: чувство собственного ничтожества перед богатыми белыми ушло (или уходит – у кого как), а все не китайцы снова варвары. И недавнюю приниженность нация компенсирует неприятием, невежливостью и даже агрессией к варварам. Европейцы, состоявшиеся давно и твердо, ничего подобного не обнаруживают. «Вставшим с колен» китайцам для окончательного самоутверждения необходимо хоть в мелочи уколоть варваров. Типа российского «можем повторить». При этом чем менее успешным выглядит китаец, тем более он склонен к агрессии, и наверное патриотизму.
Но при всех изменениях китайцы, как и раньше, суетливые, шумные и нерадостные. Улыбок на лицах и смеха еще меньше, чем у россиян. Не очень-то стараются улыбаться даже менеджеры отелей и таксисты.
2018